Такой огромный город как Пандемониум не может существовать без коммуникаций. Канализации и отводные каналы, отстойники и свалки - все это спрятано в зловонных недрах цитадели асмодиан. Глубины постоянно проверяются, ведь достаточно всего лишь одной диверсии чтобы надолго утопить город в дерьме. Однако похоже никому из даэвов никогда не приходило в голову взглянуть повыше. Туда, где за облаками скрывалась еще одна загадка этого мира. Как известно - в Пандемониуме нельзя летать, и этот запрет был принят еще при основании, задолго до того как большая часть даэвов вошла в полную силу. Однако полеты на эфирных кораблях не входят в этот запрет, и именно это позволило мне заронить семя в облачный покров. Когда вы будете в столице - приглядитесь повнимательнее к небесам. Одна из туч застыла на месте, словно приклеенная. Её сложно заметить, так как облака вечно окутывают обитель асмодиан своим мягким покровом, клубясь в вышине.
- Посмотри на мое творение, Теллемина. Разве оно не прекрасно? Высасывая из воздуха первичный эфир, по крупицам рассеянный Башней, она получает необходимый ей материал, трансформируя его в бесконечные шестеренки, узлы, валы, кронштейны и оси. Я назвал ее Всемашина. Если тебе угодно - Бог-машина. Воспроизводя частицы оригинала, она самостоятельно увеличивает собственную массу, и, хотя она еще в зачаточном состоянии - ее финальная форма не подлежит сомнению. Те части которые завершили трансформацию уже приняли облик основания Башни.
Едва слышный вздох, трепетание ресниц, и бульканье стабилизирующего раствора были мне ответом. Я погрузил руку в жидкость и аккуратно пригладил короткую стрижку своей подопечной.
- Твои труды не пропадут даром. Возможно для этого мне и пришлось вычерпать тебя до дна, но я завершу исследования. Балауры, которые придумали основную технологию могут только лепить зиккураты из собственных фекалий, не имея в руках столь гибкого инструмента как эфир.
Тягучая, липкая жидкость с сожалением рассталась со своими содержимым, гнусно чавкнув напоследок. Оставив контейнер лежать на земле, я расправил крылья и внимательно осмотрел хрупкое тельце в своих руках. По крайней мере теперь она не развалится при малейшем движении. Тяжело поднявшись в воздух, словно обожравшийся стервятник, я широко ощерился, нацепив привычную местным безумную гримасу.